NN

---

 

Из немецкой поэзии 

 

Райнер

Мария Рильке

 

 

В старом доме

 

Я в старом доме; тишина.

Всю целиком, как на ладони,

я вижу Прагу в медальоне

распахнутого вдаль окна.

 

Закат давно уже погас,

лишь вдалеке, мерцая скупо,

вздымает свой волшебный купол

загадочный Sankt Nikolas.

 

Звезда над городом горит,

как будто свет зажегся в храме,

как будто в старом доме "Amen"

мне тихий голос говорит.

 

На Малой Стране

 

В каждом каменном изгибе

древних башен - боль и трепет, -

узкий двор себе на гибель

навсегда забыл о небе.

 

Лестничных амуров сразу

узнаёшь по жалким позам;

высоко на крышах в вазах

лепестки роняют розы.

 

Есть калитка там. Кто знает,

что за слово удивленно

солнце по складам читает

там, где слезы льет мадонна?

 

У святого Вита

 

Люблю собора мрачный вид,

дремучий лес его фронтона,

здесь каждое окно, колонна

о сокровенном говорит.

 

Поблизости - роскошный дом,

эротика - его основа,

а рядом готика сурово

молчит и крестится с трудом.

 

Теперь понятен анекдот;

в сравнении не вижу фальши:

старик аббат, за ним, чуть дальше -

красотка медленно идет.

 

У капуцинов

 

Добрейший патер Гвардиан

мне предлагает рюмку водки,

такой, что судорога - в глотке,

глоток - и мертвый будет пьян.

 

Он ищет ключик от ларца

с сокровищем. Не взял ли кто-то?

Нашел! нашел! И капли пота

стекают с жирного лица.

 

Наполнив рюмки в третий раз,

он каламбурит: "Все мы - гости;

однажды сгинем на погосте,

но - дух! - останется от нас".

 

Когда

наступает весна

 

Трава блестит под солнцем ярко;

земля весенняя согрета;

мелькнула первая карета

                                 в аллеях парка.

 

И, где вчера лишь ворон каркал,

один, среди морозных елей, -

сегодня птицы вдруг запели

                                 в аллеях парка.

 

Весенний ветер слишком жарко

ласкает гипсовые плечи;

всё те же поцелуи, речи -

                                 в аллеях парка.

 

Вигилии

 

I

 

На землю тихо сходит сон,

лишь я не сплю один;

вдоль тихих улиц бродит он,

вдоль гаснущих витрин.

 

Блаженная вигилия!

Ночь ходит здесь и там;

луна, ночная лилия,

плывет по небесам.

 

II

 

Когда б я мог соединить их,

небесный свет и свет окна;

в серебряных холодных нитях

опять запуталась луна.

 

Всё, как бы скрыто поволокой;

там, у вселенной на краю,

лишь тусклый свет звезды далекой

оправдывает жизнь мою.

 

III

 

Ночь теряет стрелы, щит

значит, не сберечь их.

Лампа на столе трещит

тихо, как кузнечик.

 

Свет струится золотой;

там на книжной полке -

чудеса, волшебник злой,

сказочные волки.

 

В предместье

 

Старуха в черном, что жила над нами,

она мертва. - Но кто она? - Бог весть!

У нищих нет имен, а если есть -

какой в них прок? Бог с ними,

                                       с именами...

 

Внизу пылятся траурные дроги.

Дверь заколочена; ну что ж, пора!

Гроб с руганью выносят со двора,

едва не уронив среди дороги.

 

Унылый кучер трогает и, вскоре

забыв про смерть орёт: "Черт побери!",

как будто там лишь жалкий гроб внутри,

а не вся жизнь ее - любовь и горе.

 

* * *

 

Здесь воздух затхл, как в комнате больного,

где смерть исхода терпеливо ждет;

на мокрых крышах - отблеск дня иного,

как от свечи, что через миг умрет.

 

Есть даже в смерти некий промежуток:

вот ожил лист, и - всё, и был таков...

И, как над лесом стая диких уток,

ползет по небу стая облаков.

 

* * *

 

Ночь залегла в глубинах парка,

и звезды кротко светят нам;

луны серебряная барка

плывет к далеким берегам.

 

Фонтан рассказывает сказку,

как будто грезит наяву, -

почти без звука, глухо, вязко

упало яблоко в траву.

 

А от холмов, где кем-то щедро

гряда дубов наклонена,

уже летит на крыльях ветра

дух виноградного вина.

 

 

Венеция, I

 

Чуждый говор. Мы - в гондоле.

Город в сумрак погружен.

Лодка движется там, что ли,

мимо мраморных колонн?

 

Тишина. Лишь гондольеров

смех звучит. Весло поет...

Из каналов темно-серых

ночь огромная встает.

 

Черный след волной изрезан,

колокола дальний звон -

снится мне: я - мертвый цезарь

в день державных похорон.

 

* * *

 

Чужими стали ваши плечи,

чужими - золото волос,

и обольстительные речи,

и редкие ночные встречи,

когда во тьме пылают свечи,

чей воск неотличим от слез.

 

Мы словно два изображенья

над опустевшим алтарем,

еще исполненны движенья,

еще полны любви, смиренья,

как будто от богослуженья

мы все еще чего-то ждем.

 

Осень

 

Листва летит с деревьев и с небес,

чтобы очнувшись на оконной раме,

пролепетать: "Не так ли будет с вами?"

 

Так и земля, как мотылек на пламя,

летит сквозь ночь звезде наперерез.

 

Вот так же падает, скрывая страх,

из рук твоих - заколка или скрепка...

 

И все же есть Один, кто держит крепко

паденья наши в бережных руках.

 

Осенний день

 

Над нами - время. Лето - позади.

И тень Твоя уже на циферблате,

вот-вот пойдут осенние дожди.

 

Еще хоть несколько таких недель!

Так целой жизни оказалось мало,

чтобы допить - уже со дна бокала -

вина осеннего тяжелый хмель.

 

Кто одинок - тот будет им и впредь.

Кто счастья ждет - тот не увидит счастья,

тот будет вздрагивать, ломать запястья,

бродить в аллеях парка и смотреть,

как листья падают в часы ненастья.

 

Суровый час

 

Если кто-то плачет сейчас в ночи,

        без причины плачет в ночи,

        он плачет обо мне.

 

Если кто-то смеется сейчас в ночи,

        без причины смеется в ночи,

        он смеется надо мной.

 

Если кто-то вдруг заблудился в ночи,

        без причины заблудился в ночи,

        он идет ко мне.

 

Если кто-то сейчас умирает в ночи,

        без причины умирает в ночи:

        он смотрит на меня.

 

Фридрих Гёльдерлин

 

Дубовая роща

 

От людей пришел я к вам, гордые дети природы!

От людей, где деревья живут в дружелюбном пространстве,

Окруженные вечной любовью и вечной заботой.

Но вы! Вы стоите, как гордое племя Титанов,

У подножия гор, подвластны лишь солнцу и небу,

Вас вскормившему и воспитавшему вас на свободе.

Не у людей вы учились хорошим манерам,

Нет, вы уходите вверх, к облакам, ваши сильные корни

Переплетаются между собой и, как коршун добычу,

Вы когтите пространство, в то время, как шумные кроны

Тянутся ввысь и уже облаков достигают.

В каждом из вас - целый мир, вы, как звезды на небе

Сосуществуете мирно в свободном союзе.

Ах, если б только и я мог с рабством смириться - навряд ли

Стал бы завидовать вам - скорее вернулся бы к людям.

Впрочем, довольно с меня, прочь, одинокое сердце,

Прочь от людей навсегда, - лучше в лесах затеряться!

 

 

Германн Гессе

 

Без передышки

 

Сердце, птаха, что с тобой?

Всё твердишь свои вопросы:

Скоро ли минуют грозы?

Скоро ли придет покой?

 

О, я знаю: и в аду

Успокоимся едва ли,

И в раю найдем беду,

Ту, что раньше не встречали;

 

И опять в который раз,

Всё завертится по кругу

В шевеленьи звездных масс,

В притяженьи их друг к другу.

 

На севере

 

Хочешь знать о чем мечтаю?

Будто в молодости ранней

Вижу солнечную стаю

Желтых скал и белых зданий.

 

Белый город в дымке синей,

Город мраморных окраин,

Вдруг предстал, как на картине,

То - Флоренция, я знаю.

 

Там в саду, заглохшем, старом,

Где стучит от ветра ставень,

Счастье ждет меня задаром,

Что когда-то я оставил.

 

Гавот

 

Две скрипки в городском саду

Поют в два голоса, и пары

Кружат, как лебеди в пруду -

Всё тот же, тот же танец старый.

 

Ах, этот бедный старый сад,

Он знает: было всё иначе

Каких-то двадцать лет назад,

Но это ничего не значит.

 

 

Фридрих Моргенштерн

 

Парабола

 

Ты знаком с фигурой полонеза,

когда пары подымают руки,

образуя ими как бы арку?

 

Где, идущая последней пара,

замыкая строй, в тоннель вступает,

чтобы снова оказаться первой?

 

Что ж, теперь понять совсем не трудно,

почему о смене поколений

всякий раз я думаю при этом:

 

точно так же пара дряхлых старцев

вдруг ныряет из рядов последних,

чтобы снова все начать сначала...

 

Два твои зрачка взрывают полночь,

как глаза огромной дикой кошки,

в тишине звучит твой грустный голос,

 

как у дикой своенравной кошки,

от твоих волос исходят искры,

как от шерсти злой, голодной кошки,

 

твои пальцы, словно когти кошки

гладят лоб мой нежно и коварно.

Молодая ласковая кошка,

когда тайно ты ко мне приходишь,

ночью, на чердак - кого ты ищешь?

Ах, кота... Но здесь живет философ.

 

Я из породы птиц, и потому

мне близко только то, что за горами:

дорога рассекающая тьму,

далекий лес и небо с облаками.

 

Летя над садом, на пустую ветку

сажусь без страха и пою без слов

простой мотив, но золотую клетку

уже готовит хитрый птицелов.

 

О, сколько их, волшебниц молодых,

шептало мне - так проходили годы -

"Не уходи!" - но ни одна из них

не заменила сумрачной свободы.

 

 

Теодор Шторм

 

Осень, I

 

Значит скоро осень, если

Птицы за море летят.

Ласточки и те исчезли.

Опустел наш старый сад.

 

Ветер, понимая это,

Трогает последний лист.

Что поделать, если лета

Дни так быстро пронеслись?

 

И уже в тумане тает

Некогда счастливый лес.

Дня надолго не хватает -

В быстрых сумерках исчез.

 

Только раз еще сквозь тучи

Солнечный пробьется луч;

Это Бог на всякий случай

Шлет нам радость из-за туч, -

 

Чтоб ее хватило на год,

Чтобы все, кому не лень,

После долгих зимних тягот

Встретили весенний день.

 

Гюнтер Айх

 

Конец лета

 

Кто проживет без утешения деревьев?

 

Как хорошо, что они умирают вместе с нами!

Персики собраны, сливы меняют окраску,

меж тем, как время шумит под аркой моста.

 

Последним птицам я вручаю свое отчаянье.

С каким достоинством они летят.

Их треугольник

просматривается сквозь листву,

движенье крыльев обещает осень.

 

Это называется терпением.

Скоро и мы прочтем письмо на птичьем языке.

Под языком лежит холодный пфенниг.

 

Где я живу

 

Когда я открыл окно,

в комнату вплыли рыбы,

сельди. Казалось,

большая стая рыб проплыла мимо моего окна.

Кроме того рыбы резвились в саду под грушами.

Но, в большинстве своем,

они держались поближе к лесу,

там, где был карьер с гравием.

Это утомляло. Однако еще более досаждали

матросы

(также высоких рангов, штурмана, капитаны),

которые чуть ли не каждую секунду входили в

                                                        открытое окно

и просили огня для своих трубок

                                        с отвратительным табаком.

Я решил переехать.

 

Арьергард

 

Вставай, вставай!

Не время рассиживаться,

известие пришло до рассвета.

 

Пора собираться в дорогу, как другие.

Они оставляют пустые дома и спящие улицы

под защитой луны. Разве защитит их луна?

 

Когда мы пишем слова - безмолвие водит нашей рукой.

Влага испаряется из каналов,

и дорожные указатели вращаются, как флюгера.

 

Когда мы вспоминали о дорожных знаках любви,

узнаваемой в поверхности воды и в веяньи снега!

 

Пойдем, пока мы не слепы!

 

Послание дождя

 

Слова, обращенные ко мне,

барабанят по шиферным и по кирпичным крышам

от дождя к дождю,

волочась,

как застаревшая болезнь,

контрабандный товар,

который не хочется иметь при себе -

 

С той стороны окна - звучащий подоконник,

пляшущие буквы соединяются в слова,

дождь говорит

на языке, который

понятен только мне -

 

Пораженный, я вслушиваюсь в его бормотание,

в котором отчетливо различаю

возгласы отчаянья,

проклятья, жалобы

и бесконечные упреки.

Всё это раздражает меня,

так как я не чувствую за собой никакой вины.

 

Тогда я громко говорю,

что не боюсь дождя,

что мне не страшны его угрозы

и, что в скором времени

я выйду на улицу и мы поговорим с ним начистоту.

 

Эй

 

Где загораются огни

прохожу я никем не видимый.

Ты ничего не узнаешь обо мне из писем

и в стихах меня - нет.

 

В последний раз бьют часы

для вас, для всех.

Ты больше не встретишь меня,

пока я не позову.

 

Присутствие

 

В различные дни виденные мною

тополя Леопольдштрассе,

всегда осенние,

всегда в паутине тумана и солнца

или в паутине дождя.

 

Где ты, когда идешь со мной рядом?

 

Всё та же паутина прошлых времен

прежде и в будущем:

жизнь в пещерах,

эпоха троглодитов,

горький привкус колонн Гелиогабала

или отеля святого Моритца.

Древние пещеры, бараки,

где начиналось наше счастье,

наше бедное счастье.

 

Пожатие твоей руки, которая мне отвечает,

архипелаг, цепь островов, наконец, песчаная отмель,

неуловимые очертания

сладости единения.

 

(Но ты ведь - в моей крови,

как эти камни возле садовой ограды,

как эти пожилые мужчины, отдыхающие на скамейках,

как шум трамвая, проходящего мимо,

как анемоны,

изнемогающие от тяжести капель

и влажности твоих губ - )

 

И снова эта паутина, которая нас опутывает,

невозможность присутствия,

умирающая любовь,

доказывающая случайность наших встреч,

поредевшая листва на тополях,

напоминающая о муниципалитете,

осень в канавах

и ответы на все вопросы любви.

 

Конец августа

 

Животами кверху плавают мертвые рыбы

между ряской и прибрежными камышами.

У ворон есть крылья, поэтому они не боятся смерти.

Порой мне кажется, что Бог

благоволит лишь к крошечной улитке.

Он мастерит ей дом. Нас он не любит.

 

Белые облака пыли тянутся вечером за автобусом,

везущим футбольную команду с соревнований домой.

Месяц запутался в ивовых кустах

в обнимку с вечерней звездой.

Бессмертие, ты где-то рядом, в межкрыльи

                                                      летучих мышей,

в ярком свете прожекторов,

спускающихся с холма.

 

 

На пороге зимы

 

Забудь

о теплом молоке,

о первом снеге.

Формуляры не могут больше ждать.

 

Травяной газон - в бугорках кошачьих могил.

Моя дочь с нетерпением ждет зимы:

еще немного и она вырастет из своих коньков.

Почтовый ящик на входной двери стал вдруг

                                                      слишком велик.

По утрам я беру уроки игры на фортепьяно,

учиться музыке никогда не бывает поздно.

Улыбающийся крестьянин

идет по снегу, оставляя следы.

 

Рабочий кабинет

 

Ни одну из этих книг я уже не прочту.

 

Мне вспоминаются

письменный стол из бревен оплетенных соломой,

книжные полки из необожженного кирпича.

Боль остается даже когда образы уходят.

 

Я хотел бы закончить свою старость

в зеленых сумерках вина,

без разговоров. Есть из оловяных тарелок.

 

Взгляни на мой стол! Там, в тени -

желтеет старая карта Португалии.

 

 

Пауль Целан

 

Песня в пустыне

 

Черный венок из обугленных листьев я сплел

                                                   на окраине Аккры:

там я скакал на коне и потом заколол его шпагой.

Из деревяной посуды пил пепел колодезный Аккры,

и на восток по развалинам неба шел медленным шагом.

 

Просто ангелы умерли, просто Бог вдруг ослеп

                                                   в окрестностях Аккры,

нет никого, кто бы сон мне вернул и покой подарил мне.

Месяц - прекрасный цветок - он растоптан

                                                   в окрестностях Аккры:

руки шипами цветут и сплетаются в бешенном ритме.

 

Что ж, напоследок, склониться в поклоне, когда

                                                   они молятся в Аккре...

О, как непрочна кольчуга у ночи - кровь каплет из раны!

Брат ваш смеющийся, ангел железный из Аккры,

всё еще имя твердит и всё еще помнит тот отблеск

                                                                    багряный.

 

Воспоминание о Франции

 

Повторяй за мной: небо Парижа, огромный

                                                       осенний безвременник...

Помнишь, на цветочном базаре мы покупали сердца:

они были голубыми и расцветали в воде.

Вдруг в нашей комнате закапал дождь,

пришел сосед, месье Ле Санж, печальный карлик,

мы сели играть с ним в карты, я проиграл зрачки,

ты одолжила мне волосы, я проиграл их,

                                               он встал и вышел.

Дождь, как слуга последовал за ним.

Мы оба умерли, но мы могли дышать.

 

 

 

Из австрийской поэзии

 

Георг Тракль

 

 

Лето

 

К вечеру смолкают жалобы

Кукушки в лесу.

Низко клонится пшеница

И красный мак.

 

Черная туча надвигается

Из-за холма.

Песня кузнечика

Затерялась в траве.

 

Мертвенно-неподвижна

Листва каштанов.

На винтовой лестнице

Шумит твое платье.

 

Тихо горит свеча

В темной спальне;

Серебряные пальцы

Гасят ее;

 

Безветренная, беззвездная ночь.

 

Джоанне

 

Эхо твоих шагов

Тонет в глухих переулках.

Вижу: прозрачная тень,

Мелькнула в саду.

 

В сумерках старого сада,

Молча, сижу за бокалом вина.

Капля крови

Стекает с твоего виска

 

В поющий хрусталь

Час бесконечной тоски.

От далеких созвездий веет холодом -

Снежный ветер пронизывает листву.

 

Нехотя умирает

Ночь в глубине человека.

Твой пунцовый рот,

Живет во мне, как открытая рана.

 

Ах, если бы я мог оторваться

От зеленых холмов и саг

Нашей родины,

Которую мы так часто забываем -

 

Кто мы? Невнятный лепет

Одинокого ручья,

Запах лесной фиалки,

Распустившейся в феврале.

 

Мирное лето в деревне,

В котором уместилось детство

Целого поколения,

Или умирающие на вечерних

 

Холмах седовласые внуки,

Которым снятся ужасы, -

Это сходит с ума наша ночная кровь...

Тени в каменных городах.

 

Перевод с нем. NN

 

Другие работы в этой категории    Гостевая книга    Библиотека ЛИТО
Последнее изменение: Friday, 14-Dec-2001 17:58:56 MSK Страница открывалась раз с 25 марта 2000 г.